Главное

• 

Подробности

Опубликовано 28.10.2025 15:57

К 55-­ЛЕТИЮ СОЗДАНИЯ ДВНЦ АН СССР

 

Под институт предложили помещение бани...

 

28 августа 1969 года ЦК КПСС и Совет Министров СССР приняли постановление №724 «О развитии научных учреждений в отдельных экономических районах РСФСР», а в октябре 1970 года постановлением Президиума Академии наук СССР во Владивостоке на базе научных учреждений Сибирского отделения (СО) АН СССР был организован Дальневосточный научный центр (ДВНЦ) АН СССР. Решение о создании научного центра на востоке страны было встречено с большим энтузиазмом. Сюда ехали студенты лучших университетов страны, молодые и уже сложившиеся учёные, академики, космонавты, деятели культуры и многие другие.

О своём впечатлении от первых лет работы в ДВНЦ АН СССР рассказывает выпускник Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова, а в те годы – секретарь комитета комсомола Центра кандидат экономических наук Юрий Алексеевич Авдеев.

 

– Юрий Алексеевич, что вас, выходца из Донбасса, выпускника престижнейшего московского вуза, побудило уехать на Дальний Восток?

– С Дальним Востоком, а точнее с Сахалином, я познакомился за год до окончания университета, когда студенческим отрядом мы отстраивали село в Холмском районе. Там я впервые увидел море, и впечатление от него стало решающим аргументом в выборе места работы по окончанию учёбы. В это время создавался научный центр во Владивостоке, куда меня и рекомендовал руководитель Центра народонаселения экономического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова доктор экономических наук Дмитрий Игнатьевич Валентей. Так в 1972 году я оказался в Тихоокеанском институте географии, который возглавлял член­корреспондент АН СССР Андрей Петрович Капица, до недавнего прошлого – декан геофака МГУ. Ещё до приезда в Приморье я познакомился в Москве с его замом – кандидатом географических наук Вячеславом Георгиевичем Коноваленко, от которого услышал о грандиозных перспективах для выпускников столичных вузов, и должен сказать, что многое потом оказалось правдой. Во Владивосток я влюбился сразу, и с тревогой думал о том, когда мне надоест им восхищаться. Прошло более полувека, а мысль о том, что наш город ждёт великое будущее – стать Мировым городом – выступает не просто моей эмоцией, но и научно доказуемым фактом, чем, собственно, я занимаюсь и до настоящего времени. Далеко не всегда теоретические аргументы становятся поводом, чтобы их воплощать в жизнь, поэтому и образование научного центра на Дальнем Востоке, и многие научные открытия пробивают себе дорогу в борении, сопротивлении, а порой и отрицании. Но это не так уж плохо, ведь если каждая научная идея начнёт осуществляться, что станет с земным «шариком»?

Интересно, что руководство СО АН СССР выступило против «отъёма» у него Дальневосточного филиала СО АН СССР и организации на базе филиала научного центра, напрямую подчиняющегося Академии наук. Председатель СО АН СССР академик М.А. Лаврентьев даже провёл переговоры с президентом АН СССР академиком М.В. Келдышем. Их итог он резюмировал следующими словами: «Я не хочу отдавать, Келдыш хочет взять». В результате научные учреждения филиала вошли в состав ДВНЦ АН СССР, соответственно численность Сибирского отделения и его финансирование заметно уменьшились.

 

– А почему руководители СО АН СССР выступили против?

– Одним из аргументов было неверие в возможность создать на периферии страны ещё один научный центр. М.А. Лаврентьев хорошо представлял гигантский масштаб предстоящей работы, а с другой стороны, у него не было уверенности в способности назначенного руководства решить множество организационных задач.

 

– Эти предположения чем­то подтвердились?

– Расскажу по порядку. В 1971 году руководителем ДВНЦ АН СССР стал энергичный, 39­летний учёный, имеющий опыт участника и организатора сложнейших научных экспедиций, доктор географических наук Андрей Петрович Капица, в том же году избранный членом­корреспондентом АН СССР. А.П. Капица, будучи авторитетным учёным и состоявшимся исследователем, а ещё – сыном знаменитого физика, Нобелевского лауреата академика П.Л. Капицы, обладал крепкими связями в академической среде. Под его руководством была сформирована и начала реализовываться долгосрочная программа развития научно­образовательного комплекса Дальнего Востока. При нём были заложены новые научные направления, которые должны были обеспечить устойчивое социально­экономическое развитие огромного региона.

Но его отношения с Приморским крайкомом партии не были безоблачными. Полагаю, что, если бы ДВНЦ АН СССР решили создавать в Хабаровске, Андрей Петрович проработал бы на Дальнем Востоке гораздо дольше и результаты могли быть иными.

 

– Что было причиной «трений», по вашему мнению?

– На мой взгляд, причина в значительной степени заключалась в человеческом факторе. Отношение партийных органов к образующемуся научному центру в Приморье было прохладным, поскольку его реальный вклад в развитие экономики Приморья был неясен, а заботам и хлопотам в связи с созданием ДВНЦ АН СССР не видно было края. Возьмём, например, обеспечение учёных производственными помещениями, жильём. Так, Тихоокеанскому океанологическому институту поначалу предложили помещение городской бани на улице Пограничная. Этот вариант науку не устроил, властям пришлось подыскать другой, более подходящий.

 

– А с обеспечением учёных жильём дела обстояли лучше?

– Не лучше. Нехватка жилья стала для ДВНЦ наиболее острой проблемой, ведь поначалу приезжали молодые специалисты из центральных вузов страны, и их нужно было где-то расселять. Ситуацию отражает динамика численности комсомольской организации (возраст до 28 лет) ДВНЦ  АН СССР. В 1980 году, когда меня избрали секретарём комитета комсомола ДВНЦ, комсомольцев было 1350 человек, комитет обладал правами райкома комсомола и активно отстаивал интересы молодёжи. Действенным рычагом влияния в те годы был институт комсоргов ЦК ВЛКСМ, благодаря чему во Владивостоке объявили комсомольскую стройку общежитий, и уже в 1974 году острота жилищной проблемы начала снижаться. Как тут не вспомнить энергичные действия первого комсорга ЦК ВЛКСМ по работе с научной молодёжью ДВНЦ АН СССР Надежду Константиновну Христофорову, и ту помощь ДВНЦ, которую оказал академик Евгений Павлович Велихов! Их усилиями тогда удалось организовать строительство двух девятиэтажных «гостинок» на Кирова 62 и 64.

Город не был готов сразу обеспечить жильём многочисленный научный десант: молодых специалистов размещали на Некрасовской, на Спортивной. Мне и будущим докторам наук Гураму Шалвовичу Цициашвили и Виктору Алексеевичу Осипову, например, дали места в конференц-зале президиума ДВНЦ (с раскладушками, в полуподвальном помещении), совмещённом с библиотекой Всесоюзного географического общества. Ещё руководство центра арендовало под жильё пионерский лагерь «Магаданец» неподалёку от станции Океанская, комнаты в «гостинке» Фарфорового завода в районе бухты Тихая. Проблемы с обеспечением молодёжи жильём были острыми, поэтому общие собрания проходили в жарких дискуссиях.

Выступая на одном из собраний в декабре 1972 года, я привёл цитату академика М.А. Лаврентьева, который в газете «Комсомольская правда» критиковал руководство ДВНЦ за неспособность решить жилищную проблему, банальную, по его мнению. Гораздо позже я понял, в каких непростых условиях А.П. Капице приходилось решать жилищные проблемы своих сотрудников, и какова разница между началом формирования Академгородка под Новосибирском, совпавшим с демобилизацией из Советской армии миллиона военнослужащих (а это высвобождение денег и рабочих рук) и началом 70­х во Владивостоке с его бурным ростом численности населения, недостатком строительных мощностей и крайне непростыми взаимоотношениями науки с партийным руководством края. Запомнилось выражение тогдашнего завотделом науки крайкома партии, который часто повторял: «у вас в лабалаториях».

И всё же при содействии ЦК ВЛКСМ уже к 1974 году удалось снять остроту жилищной проблемы, а через некоторое время молодые специалисты стали получать отдельные квартиры. Процесс, разумеется, не быстрый, и не все были готовы терпеть бытовые неудобства, кого-то заманивали квартирами в другие города, а кто-то просто не прижился на новом месте, поэтому отток молодых кадров через некоторое время стал довольно ощутим. Сравнивая ситуацию Владивостока с Хабаровском, где и отношение к науке оказалось более лояльным, и вопросы с обеспечением жильём решались быстрее, тем не менее, могу заметить, что из десяти моих сокурсников, включая будущего академика Павла Александровича Минакира, которых «заманил» тогдашний директор Института экономических исследований член-корреспондент АН СССР Павел Григорьевич Бунич, многие уехали из Хабаровска, проработав менее трёх лет.

 

– Что же удерживало здесь оставшихся молодых исследователей?

– В первую очередь – интересная работа. ДВНЦ организовывал сухопутные экспедиции, командировки, стажировки учёных во все 15 республик нашей необъятной Родины – СССР; научно-исследовательские суда Центра бороздили моря всех океанов Земли. Скажу о себе. Через год после приезда во Владивосток я с двумя студентами-практикантами из МГУ выполнил экспедиционный маршрут по Приморскому краю. Мы передвигались на перекладных: где-то на автобусе, где-то самолётом или по Транссибу, а в Терней так вовсе на бензовозе, в общей сложности посетив 78 населённых пунктов и в результате подготовив пухлый отчёт о населении значительной части территории Приморья.

В нашем Тихоокеанском институте географии костяк коллектива составляли выпускники географического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова, собравшиеся под крылом А.П. Капицы – бывшего декана геофака, ставшего директором ТИГ ДВНЦ АН СССР. В тот период институт арендовал у ДНИИМФА здание на ул. Уборевича, д. 17. Были выпускники и молодые специалисты других вузов страны, местного университета, а для меня самым странным показалось то, что в институте собрались специалисты широкого профиля, как они сами шутили «от геологии до гинекологии», был даже кабинет США во главе с кандидатом филологических наук Танкредом Григорьевичем Голенпольским. Но это был не случайный набор специалистов, а коллектив, работавший на одну задачу, поставленную директором: оценить влияние хозяйственной деятельности человека на природную среду в долгосрочной перспективе. В первом приближении была построена даже модель, правда, техническое оснащение в то время оставляло желать лучшего. Но было главное – коллектив сплачивала общая идея, вокруг которой шли дискуссии, выполнялись совместные работы.

Говорят, ещё классики марксизма подметили: ничто так не сближает людей, как совместная работа и молодое вино. Эта совместная работа протекала не только в научных лабораториях и экспедициях. У молодых учёных ДВНЦ, помимо исследовательской деятельности, каждую весну была посадка, осенью – работа на уборке урожая, а зимой – переборка урожая, чтобы не сгнил до нового сезона. Все наши попытки «уклониться» успеха не имели: «сверху» давили на сознательность, убеждали, что без помощи подшефному селу коммунизма нам не построить. Но, пожалуй, наиболее цементирующим элементом коллектива института оказался привнесённый с геофака МГУ «День географа», когда «чудили» не только лаборанты или МНСы, но и доктора наук и даже академики.

А ещё молодёжь ДВНЦ участвовала в строительстве зданий своих институтов, нашей больницы с поликлиникой. Мы много чего умели делать руками. Мало кто сегодня знает, что на морской станции «Восток» Института биологии моря (ныне ННЦМБ ДВО РАН) двухэтажное здание лабораторного корпуса начинал строить импровизированный стройотряд из ТИГа.

 

– А чем заполняли свободное время?

– Что касается досуга, то нам не составляло особого труда организовать его. Например, очень популярными среди научной молодёжи в первые годы ДВНЦ были заседания в зале «Меридиан» клуба кинолюбителей с его жаркими дискуссиями, позже – мероприятия в Доме учёных, выступления клуба бального танца «Терпсихора», дежурства оперативного комсомольского отряда, участие в спартакиадах и много других дел. Сил и времени у нас хватало и на работу допоздна, и на нерабочие мероприятия.

Для меня, да и других молодых специалистов из европейской части страны Владивосток не казался далёкой сонной окраиной, это был интересный динамичный город кораблей, моряков, тайфунов, военных и, кстати, красивых девушек. А запах моря, корюшки и ещё неизведанных приключений! С будущим академиком Петром Яковлевичем Баклановым, когда засиживались допоздна в лаборатории, а электричек до станции Океанская уже не было, ночевали в институте, и даже пробовали варить диковинную для нас корюшку в химической колбе.

Не будет преувеличением сказать, что ДВНЦ в те годы влиял на общественную, культурную атмосферу во Владивостоке. Но и город, в свою очередь, – на учёных!

Жаль только, что создать полноценный академгородок, как это удалось сибирякам, во Владивостоке не смогли.

 

– Из-за отсутствия территориальной обособленности? Но ведь был же вариант строительства академгородка на Шаморе?

– Нет, варианта строительства академгородка на Шаморе я не знаю. Дальневосточный геологический институт стал главным корпусом комплекса зданий ДВНЦ, под которые проектом была отведена территория от остановки «12 км» до Седанкинского перевала. Если бы тогда осуществили застройку территории жилыми домами, как это сделали теперь, это было бы больше похоже на академгородок. Но вы правы, для науки критически необходима территориальная обособленность. И, как теперь становится ясно, таким местом мог бы стать полуостров Де­Фриз. По иронии судьбы только нынешний министр Дальнего Востока увидел в нём город-спутник Владивостока на 300 тыс. жителей.

Всё то, что реализовано сегодня, свидетельствует об отсутствии долгосрочного видения перспективы, недостатке воли и нерациональном использовании ресурсов: материальных, финансовых, а главное – людских. А когда у человека нет уверенности в будущем для себя, детей, внуков, он пытается искать эту уверенность в другом месте.

Энтузиазм научной молодёжи с началом восьмидесятых стал иссякать, а в девяностые приток выпускников вузов из западных регионов страны практически прекратился, местные выпускники вузов стали себя искать где угодно, только не в науке. На мой взгляд, для академической науки ещё не одно десятилетие будет аукаться ситуация 90­х – начала 2000­х, когда уходящей профессуре некому было передать методологию исследований и специфику академической среды. Сейчас нередки ситуации, когда приходящие в институты молодые специалисты начинают работать, повторяя уже пройденные ошибки, а подсказать, упредить уже некому. Неслучайно сейчас вспоминают о наставничестве, что для науки особенно актуально.

 

– Нарушилась «связь времён»?

– Да. Было время, когда учёным старшего поколения некому было передавать свой опыт, теперь же настало время, когда есть с кем поделиться опытом, передать профессиональные навыки, но увы, всё это уходит с прежним поколением.

Сегодня молодёжь активнее стремится в науку, но возник дефицит учёных старшего поколения, опыта, который они унесли с собой и, соответственно, авторитетов – примеров для подражания.

 

– И что же делать?

– Прежде всего, преодолеть чиновничий подход к человеческому потенциалу в науке. Сейчас управлять государством в семьдесят лет можно, а академическим институтом – разве только в качестве «научного руководителя». Нужно активнее привлекать тех, кто ещё остаётся в науке, – работает, обладает опытом и информацией, – к наставничеству, ограждая молодёжь от повторения ошибок, которые уже были пройдены. Ну и, конечно же, «взбадривать» молодых исследователей, обсуждая с ними наиболее востребованные идеи, привлекая и вовлекая в разные виды научной и организационной деятельности. Вплоть до участия в заседаниях президиума ДВО РАН! Пусть они смотрят и учатся, меньше сделают ошибок, когда придут на смену нынешним авторитетам.

Мы живём в удивительное время. Происходит слом общественно-экономической структуры, которая формировалась и функционировала на протяжении четырёхсот лет.

Александр КУЛИКОВ

Фото автора и из личного архива