Главное

• 

Подробности

Опубликовано 18.09.2025 11:49

Год 80-летия Победы в Великой Отечественной войне  

К 80-летию окончания Второй мировой войны   

 

 

Три жизни Николая Батуновича Киле

 

 

Кандидат филологических наук, старший научный сотрудник Института истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока ДВО РАН, лингвист, фольклорист, этнограф, историк религии, известный исследователь лексической и морфологической систем тунгусо-маньчжурских языков. Ветеран Великой Отечественной войны, фронтовой разведчик, участник разгрома Квантунской армии в Маньчжурии. И это всё – об Николае Батуновиче Киле.

Родился в 1925 году, в старинном нанайском стойбище Болонь. Ребёнок был слабеньким, постоянно плакал, и когда пришло время давать ему имя, мальчика назвали Боччори («неприглядный»). У нанайцев издавна бытовал обычай давать слабеньким детям некрасивые имена. Считалось, что в таком случае злые духи не будут проявлять к ним нездорового интереса и это сохранит ребёнку жизнь, обеспечит удачу в будущем. Не надеясь, что таким образом можно будет обмануть злых духов, бабушка Боччори съездила в Харбин и заказала для внука оберег, над которым совершил ритуальные действия местный шаман. Трудно сказать, что сыграло свою роль – старинное нанайское поверье, маньчжурский оберег или причиной тому стали совсем другие обстоятельства, но удача действительно сопутствовала Н.Б. Киле всю жизнь. Она сохранила ему жизнь в годы войны, участником которой он был, она же привела его в студенческую аудиторию, а потом и в научную лабораторию, сделала учёным – известным специалистом по проблемам истории и языка нанайцев.

Ему не исполнилось и года, когда на охоте погиб отец. После его смерти все заботы о детях легли на плечи матери. Мысленно возвращаясь к тем далеким годам, Киле с особой благодарностью всегда вспоминал свою мать. Всем сердцем поверила она новой жизни и стала её активным участником и строителем. Одной из первых среди нанаек вступила в ряды коммунистической партии.

Ему рано пришлось познакомиться с тяжёлым физическим трудом. На седьмом году принёс он домой свою первую добычу. Это был рябчик, подстреленный из отцовского ружья. К девяти годам он уже управлялся не только с ружьём, но и с другой промысловой снастью не хуже взрослого охотника.

В долгие зимние месяцы обезлюдевшая Болонь, укрытая топкими снегами, замирала. Уходили на промысел мужчины-охотники. В селении оставались старики, женщины да дети. Скучное время для детворы, но Боччори любил это зимнее затишье. Вместе с ним приходила пора сказок. Не знавший письменности нанайский народ особенно ценил и берёг устное народное творчество. Легенды и сказки были непременным атрибутом жизни нанайцев. Редкий охотник уйдёт в тайгу без напутственной сказки, и совсем неважно, о чём в ней пойдёт речь, главное, чтобы она была произнесена. Считалось, что хозяин леса будет в таком случае милостивым к охотнику и пошлёт ему богатую добычу.

Боччори мог часами слушать незатейливые повествования, где добрый дух обязательно побеждал злого, где действовали такие близкие и понятные ему обитатели тайги. Позднее он и сам пытался их сочинять, заимствуя сюжеты из прочитанных книг.

В 1933 году он впервые перешагнул порог школы. Учёба давалась Николаю Киле легко. Ему было 16 лет, когда он закончил семилетку. И тогда же началась война.

Многих учителей-мужчин призвали в армию, но занятия в школах должны были продолжаться. Киле с его семью классами по тем временам считался вполне образованным человеком, что и определило дальнейший ход событий. После краткосрочных учительских курсов Николай Батунович в марте 1942 года вернулся в родную школу, но уже в роли учителя. Чтобы его будущих учеников не смущал возраст их нового учителя, ему определили вести нулевой (подготовительный), первый и второй классы.

Между тем война, гремевшая за тысячи километров от Амура, все настойчивее вторгалась в жизнь амурских сёл. В нанайские семьи всё чаще стали приходить похоронки, фронтовые треугольники. С началом войны в соответствии с постановлением Государственного комитета обороны СССР, малочисленные народы Севера не призывались в действующую армию, однако уже в первые её дни добровольцами ушли на войну сотни земляков Н.Б. Киле. Только один Нанайский район отправил в армию 1783 нанайца – почти 40% от общего числа призванных в районе. Нередко на фронт уходили целыми семьями. Нанаец Максим Пассар сменил погибшего в боях старшего брата Павла, стал прославленным снайпером. После гибели Максима его место на фронте занял брат Иннокентий. Ушёл на фронт и самый младший – Иван Пассар. Тихон Самар из стойбища Боктор проводил на фронт семерых сыновей, вернулись двое. Ушли на фронт пять сыновей Михаила Самара из села Кондон, все погибли. К 1943 году ситуация с призывом в армию коренных малочисленных народов изменилась. Мобилизация стала распространяться и на них. В действующую армию, сражавшуюся далеко на западе, по-прежнему уходили добровольцы, остальные служили на Дальнем Востоке, но назвать их службу тыловой можно лишь с большой натяжкой. После Тегеранской конференции (1943 г.), на которой И.В. Сталин пообещал американским союзникам начать войну с Японией, как только Германия сложит оружие, на Дальнем Востоке началась активная подготовка к будущим военным действиям. Многие из призванных в армию нанайцев, удэгейцев, нивхов, тазов и других коренных народов вошли в состав агентурных подразделений армии, погранвойск, НКВД и забрасывались на территорию Маньчжурии в тыл Квантунской армии задолго до начала боевых действий. Знание языка, внешняя неотличимость от местного населения делали их незаменимыми разведчиками. Войсковые части, в составе которых служили разведчики, входили в состав действующей армии.

Вот и Н.Б. Киле выпала такая военная судьба. В армию он был призван в конце декабря 1942 года. Вначале осваивал воинскую специальность наводчика в артиллерийской части, но вскоре был отозван особым отделом ДВО и направлен в Погранразведшколу. Бывшие охотники постигали здесь основы разведки: учились радиоделу, прыгать с парашютом, осваивали приёмы рукопашного боя, приобретали навыки фиксации оборонительных сооружений врага. Через шесть месяцев Н.Б. Киле стал радистом-разведчиком и был направлен в разведотдел штаба 2-го Дальневосточного фронта.

О подробностях своей службы в разведке Николай Батунович никогда не распространялся. Не полагалось разглашать и истинное место службы. При демобилизации в военных билетах разведчиков указывались, как правило, воинские части, в которых они фактически не служили. Чаще всего их приписывали к 88-й отдельной стрелковой бригаде, сформированной на Дальнем Востоке. Из 510 её бойцов на 1 января 1943 года 393 были представителями коренных народов. По существу, это было воинское формирование коренных малочисленных народов. Некоторые сведения о подлинной службе разведчиков стали появляться лишь в последние годы после рассекречивания документов.

Как следует из наградных документов, за время службы в разведотделе штаба Н.Б. Киле трижды забрасывался в тыл противника, проводил разведку его войск и укреплений, полученные данные сообщал по радио. При выполнении заданий проявил выдержку и отвагу.

Первое своё задание на территории Маньчжурии Н.Б. Киле выполнял вместе со своим земляком П.Н. Ходжером. Разведчики провели на территории врага более месяца, обследовав территорию укреплённого района площадью около 70 кв. км. Каждый день в особый отдел штаба уходили шифровки с координатами блиндажей, дотов, секторов обстрелов огневых точек, была осуществлена панорамная съёмка укрепрайона. Полученные данные были высоко оценены в штабе.

Потом были другие задания. Во время одного из них в составе группы, в которую вместе с Н.Б. Киле входили нанайцы И.А. Бельды, П.Д. Киля, нивх Г.К. Мангрин, эвенк М.Н. Андреев, ульч М. Дечули, разведчики выяснили оперативную обстановку в районе Фугдин-Вахулишань, выявили огневые точки противника, дали характеристику железобетонных укреплений, попутно уничтожили несколько полицейских кордонов. Собранные сведения были использованы при подготовке наступательных операций советских войск, когда начались военные действия. Они были настолько внезапными, что противник в большинстве случаев не успевал даже организовать сопротивление. Среди боевых наград, полученных за участие в войне, Николай Батунович Киле больше всего гордился медалью «За отвагу» и нагрудным знаком «Отличный разведчик».

Разведчик Киле продолжал выполнять боевые задания на территории Маньчжурии и после капитуляции Японии. В 1946 году командование планировало направить его на дальнейшую учебу. Но если в 1942-м солдаты были нужнее школьных учителей, то в 1946 году нужнее оказались учителя. Поступил приказ о демобилизации учителей из армии. Николай Киле отказывается от карьеры профессионального разведчика и уже второй раз возвращается в родную школу, чтобы учить детей грамоте.

Несколько лет он работает в Болонской школе учителем национальных начальных классов. В 1948 году его направляют на учёбу в Ленинград. Начинаются годы учёбы: вначале на подготовительных курсах, потом в учительском институте народов Севера при Государственном педагогическом институте им. А.И. Герцена, а потом и в самом этом институте. Во время учёбы Николай Киле работает редактором отдела нанайской литературы в Ленинградском отделении Учпедгиза.

В 1955 году Николай Киле окончил институт с красным дипломом. Способного выпускника оставляют в аспирантуре, но тот снова, уже в третий раз, возвращается в родную школу, на этот раз учителем русского языка и литературы. Через пять лет он все-таки поступает в аспирантуру Института языкознания. Тема будущей кандидатской диссертации – «Образные слова нанайского языка».

В 1968 году Н.Б. Киле защитил кандидатскую диссертацию. В 1973 году в издательстве «Наука» вышла его монография «Образные слова нанайского языка». К монографии прилагался словарь из трёх тысяч образных слов, употребляемых в произведениях фольклора, промысловой лексике, бытовой речи, современной нанайской поэзии и прозе.

Этой стороной лексики, интересной не только для лингвистов, но и для психологов и философов, занимающихся историей развития человеческого мышления, Н.Б. Киле продолжал заниматься и позже, но теперь объектом исследований были другие тунгусо-маньчжурские языки – ульчский, негидальский, эвенкийский. В таких аспектах лексика тунгусо-маньчжурских языков никем никогда не исследовалась, и Н.Б. Киле может по праву считаться здесь пионером. Его перу принадлежит также несколько десятков интереснейших работ по архаичной лексике, связанной с религиозными представлениями нанайцев, ульчей и других народов Амура, а также по самобытной нанайской антропонимии.

В июне 1971 года Н.Б. Киле был избран по конкурсу старшим научным сотрудником в Институте истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока ДВНЦ АН СССР и переехал во Владивосток.

С этого времени вся научная деятельность Н.Б. Киле была связана с институтом. В совершенстве владея родным языком, как никто другой понимающий его красоту и образное богатство, Н.Б. Киле много делал для того, чтобы нанайский язык продолжал жить и развиваться. Он – автор учебников, учебных пособий и методических рекомендаций для национальных школ Дальнего Востока. Эта работа началась в 1974 году, когда возобновилось преподавание родного языка в нанайских школах. В 1980 году в издательстве «Просвещение» был опубликован подготовленный Н.Б. Киле в соавторстве с Е.А. Гаер и Л.И. Сем учебник нанайского языка «Нанай хэсэни» для 2-го класса и составленная им книга для чтения «Буэ хэсэпу» («Родное слово»). В 1985 году её дополнили национальные тексты нингман и тэлунгу, поскольку Николай Батунович всегда считал нанайский фольклор «учебником нравственности». Работа по созданию учебников растянулась почти на 20 лет. Последнее, 5-е издание учебника для 3 класса вышло в 2002 году, уже после его кончины.

В последние годы жизни Н.Б. Киле много занимался систематизацией и обработкой фольклорного материала коренных малочисленных народов Амура. Он был одним из создателей уникальной всероссийской серии «Памятники фольклора народов Сибири и Дальнего Востока». В 1996 году вышел из печати очередной том этой серии, подготовленный Н.Б. Киле, – «Нанайский фольклор: нигман, сиохор, тэлунгу». Это первое в отечественной фольклористике сводное издание образцов прозаических жанров нанайского фольклора, ставшее главным трудом всей его жизни.

Нельзя не сказать и о такой стороне деятельности Н.Б. Киле, которая в советские годы считалась неотъемлемой составной частью научной работы, – пропаганда научных знаний и внедрение их в практику социалистического строительства. По результатам полевых исследований принято было писать докладные записки в органы государственного управления о состоянии дел в экономике и культуре коренных народов. По ним органы власти обычно принимали те или иные решения. Важные последствия для экономики коренных народов Амура, в частности, имели докладные записки Н.Б. Киле в Совет Министров РСФСР «Об экономическом и социальном развитии районов проживания малых народов Сибири» и «О нерентабельности укрупненных рыболовецких (национальных) колхозов в бассейне р. Амур». С 1981 года для развития рыбного хозяйства Амура стали ежегодно выделяться дополнительно 600 тыс. рублей – по тем временам очень большие деньги. Докладные записки Н.Б. Киле, адресованные министерству просвещения РСФСР «О состоянии учебно-педагогической работы на местах», «Об опыте преподавания родного языка в национальных школах», «О подготовке научно-педагогических кадров малых народов Дальнего Востока» сыграли важную роль в совершенствовании учебно-педагогической работы и преподавания родного языка в национальных школах коренных малочисленных народов Дальнего Востока.

Вадим ТУРАЕВ (1938-2020), ИИАЭ ДВО РАН

текст и фото из книги «Этот день мы приближали как могли».